Уходите!
Она не то прокричала, не то прошептала. Про себя или вслух. Главное- чтобы они ушли. Безвозвратно и насовсем.
Вытянутые силуэты и тени, искаженные гримассами усмешек, беспризорные и отчаявшиеся, расширялись и бились о порог ее дома.
Можно ли было назвать это домом? Призрачная крепость, парящая в заоблачных высотах, окруженная почти неосязаемыми стенами и пышной воздушностью напитанной солнечным светом листвы, шорохом и шелестом. Не теми лучами солнца, что низвергаются до самых низин, а теми, что рассеянным флером заполняют собой необъятные небесные кущи.
Таши парила над бестелесными поверхностями, которые нельзя было познать на ощупь, но воля ее была непреклонна.
Я не впущу вас. Уходите.
Казалось, что каждый миг новый непрошенный гость готов был пересечь порог, вломиться и осквернить то единственное сокровенное и почти исчезнувшее бесследно, что у нее осталось. Сколько прошло лет или даже тысячетелетий- она не знала. Должно быть, она впала в немилость у самого течения времени. Но каждый раз, когда к порогу приближался новый гость- ее фантомное сердце билось в предчувствии.
Зачем так немилосердно тепла и шелкова вода? Ласковая нега, благородная плеть, согревает и обволакивает и притупляет воспоминания, которые настолько бесценны, что их исчезновение будет подобно полному уничтожению. Погружение в теплые озера не приносит исцеления, а лишь временно возводит хрупкий недолговечный кокон вокруг вечно томящейся души.
Но она будет ждать.

Это то самое время, когда ее более тонкий и искусный двойник отделяется и устремляется к Великому травяному морю. Ее глаза закатываются и заволакиваются молочным туманом, голова опрокидывается навзничь, а руки безвольно разжимаются и грациозно приземляются на каменистое дно. Она парит наравне с высокогорными птицами, а там внизу плещется и исходит волнами сочная и влажная зелень, живительная и благородная.
Но так было не всегда. Благостное величие бескрайних изумрудных волн порой сотрясают стихии. Именно там он и склонил свою голову на заре веков, стала прахом оболочка, что верно служила временным пристанищем для ее самой родной и близкой души во вселенной. Травы встали на дыбы, гибкие и ненасытные, хлетские и острые, вмиг превратившись в лезвия и плети. Это была битва с тенью, с отражением себя, с самой неизбежностью.
Она безвольно била тонкими руками по матовой поверхности воды, утопая в паре.
Вернись, вернись, вернись! Лишь этот призыв, этот бесконечный поиск, который стал самим безвременьем, наполнял ритм ее существования. Она летала над нескончаемым морем травы, сливаясь с его одержимым шепотом. И искала, растворяясь в своем поиске, как в теплой воде и тщетно пытаясь вспомнить его былые имена и образы. Все поглотила шипящая высокая трава. Безумного зеленого цвета самой жизни. Ветер нещадно гнул ее в попытках сломать и сломить ее природную гибкость, но даже он не в силах был пресечь искру жизни в этом неиссякаемом бешеном зеленом огне. Танец языков пламени, то взымающий вниз, то склоняющийся к самым низинам. О чем шепчешь ты, Великое травяное море?
Ее собственные глаза наполнялись зеленью, волосы- проседью, а дыхание- невыплаканными слезами.

И снова- кто-то ломится за порог.
Когда восстали неукротимые красные духи? Когда воспылали и выплеснулись из сокрытых недр на неувядающую зелень высокой гибкой травы? Руками ли, в танце или бесплотным алым дымом с нежностью поглотили и развеяли?
Она летала долго и ненасытно, и Великому травяному морю не было ни конца и ни края. Над ним было не властно время с его неумолимой непреклонностью, то, что было лишь мгновениями за его пределами стало частью блаженного безвременья. Но она продолжала искать следы, отказываясь идти дальше по светоносным тропам в одиночку. Он был частью ее души, и в нем до сих пор бьется ее собственное сердце.
Когда-то давно в забытом и заброшенном мире он уходил в травяные моря, которые возвышались над ним как шипящий тонкоствольный лес с мягкой и гибкой кроной. Травы эти стелились под ногами, сгибались в поклонении и нещадно хлестали по изнеженной коже. Он помнил ее голос, то едва различимый шепот, то отчаянный сорванный крик. Она не хотела отдавать его этой ненасытной вечнозеленой траве. И когда из необъятных сокрытых сердцевин воспряли красные пламенноподобные духи- он не стал сопротивляться и покорно закрыл глаза. И, закрывая их, он знал, что где-то на краю травяного моря Таши будет ждать его возвращения и кричать в пустоту его имя, желая призвать и признать свою победу над буйными неумолимыми стихиями. Она будет там стоять до тех пор, пока не превратится в камень, пока не рассыпется в прах, а дух ее не воспарит над бескрайним штормом зелени.
Она по-прежнему ждала, потеряв счет времени и отказавшись от него, она ждала, а вокруг нее появлялись и исчезали новые миражи, один из этих миражей стал для нее возможностью укрыться от таких же блуждающих беспокойных душ, которые не давали ей покоя, пытались завлечь на орбиту своего духа и утянуть в беспорядочный омут существования. Она покорно ждала и почти что сама стала миражом. Не позволяя себе застыть, забыть и закостенеть, она постоянно возвращалась к густоте сочных зеленых трав, продолжала летать над извивающимися тугими стеблями, вслушиваясь в их шепот.

Пока однажды золотые врата не распахнулись настежь и ослепительный свет не ворвался внутрь миража, в котором она обитала.
Я ослеплена твоим сиянием, подумала она, не в силах вынести бушующую яркость. Ее тонкоматериальное тело было почти что растворено в туманной теплой воде, а сочные влажные пышные листья и дивные соцветия обрамляли ее исчезающий силуэт, словно защищая.
Таши не могла не узнать того, кто был частью ее души. Чистый ослепительный свет постепенно рассеялся, и образ приобрел знакомые очертания.
Она дождалась. Если идти дальше- то только вместе. Только с тобой.
Ты был ветром в бескрайнем поле, ты был живым соком внутри сильных гибких стеблей, ты был блуждающим духом, но теперь ты вернулся.
Он вошел в теплую туманную воду, не касаясь поверхности, и приблизился к Таши, которая была близка к растворению. Коснувшись ее источающей свет полупрозрачной рукой, он ощущал, как некая незримая, но великая и всеобъемлющая сила неумолимо и благословенно притягивала его к Таши.
Две половины обретают свою цельность. Расколотая надвое душа сливается воедино и становится единым целым, полыхая сиянием надземных сфер.
Теперь путь открыт. Если идти дальше- то только вместе.