Я помню их крик. Надрывный, протяжный и какой-то немыслимо дикий. Я могла слышать их вопли и стоны издалека. Они доносились до меня, гонимые ветром и нисходящими потоками. Их крик был повсюду, он отражался эхом от звенящей пустоты и несся волнами по незаполненным пространствам. Агония завершающегося существования, терзаемая жаром.

 Потом и я почувствовала этот жар. От него не укрыться под кроной деревьев и не спрятаться, зарывшись в холодный колкий океанский песок. И вспыхнули огни. А, может, они уже горели. Я сбросила туфли с онемевших ног и бросилась вперед. Повсюду тлели пожары. Я помню пылающие дома и деревья, превратившиеся в сакральные факелы, возносившиеся почти до самого неба. Все пребывало в огне, живом, кипучем, полном дыхания. Должно быть, так выглядит сама жизнь, ее естество и сердцевина. Они кричали, разрывали в клочья свои одежды, пытаясь освободиться от огненной тюрьмы, выдергивали с остервенением волосы, молились и проклинали, зарывались в пески, вопрошали о спасении и плакали без слез.

 В сгущающихся сумерках я видела перед собой далекую лиловую полосу моря с широким, раскинувшимся на бесконечность песчаным пляжем. Я чувствовала своими босыми ногами песок и дикорастущие колкие нити прибрежной травы. Чем ближе я приближалась к морю, тем холодней и безучастней становился песок. Я изранила свои ноги об острые ракушки и заточенные приливами камни, но продолжала бежать, охваченная безудержным, необъяснимым и каким-то потусторонним страхом. А они все кричали, их вой слился с дыханием ветра и растворился в сумраке приближающейся ночи. Все горело, пылало, но я оставила эти пожары далеко позади. Ощущая безбрежное и абсолютное одиночество, я из последних сил бежала вперед. Если бы их глаза не пылали пламенем, они бы видели мое бегство, стремительное, как тот самый огонь, поглощающий все на своем пути. На какое-то мгновение я сама стала этим огнем и огромным усилием воли не позволила себе броситься назад, накинуться на еще не сгоревшие стены домов, высокие деревья, степные травы и все то, что уцелело, предать это новорожденному огню, спалить дотла. Но я остановила себя и с еще большим рвением побежала к морю. Юбка моего платья начала медленно тлеть, а потом превратилась в пожар. Бежать было все сложнее, мои ноги стали проваливаться в мягкий холодный и податливый песок. Море было уже рядом. Оно ждало меня.

 Я помню, как я рухнула без сил на колени у самого моря, ощущая его далекий нездешний холод. Юбка тихо зашипела, но огонь не хотел сдаваться и перекинулся на тело и волосы. Я горела, но мне почему-то было все равно. Я знала, что я абсолютно одна в этом мире, что меня никто не ждет и никто не позовет. Я сидела на коленях перед безбрежным морем в лиловых сгущающихся сумерках, пылала и медленно погружалась в песок. Волны омывали меня, но им было неподвластно затушить негасимое пламя, а у меня не было сил погрузиться в морские глубины и остыть. Я замерла, онемела и превратилась в горящую статую. Вскоре огонь набросился на мои глаза и навсегда закрыл от меня безбрежность морскую.

 Перед тем, как окончательно сгореть, мне пришла в голову мысль. Я с надеждой подумала, что для кого-то я могу стать маяком и путеводной звездой во мраке наступающей ночи.