Рауль резко остановился. То ли отблеск на покрытых тонким слоем ржавчины рельсах, то ли палящее полуденное солнце и пыльный засушливый зной, то ли повсеместная сухость,- но что-то заставило его замедлить шаг и потерять концентрацию.
Впереди были еще непройденные непокоренные пространства и несколько дней пути, а может, и недель. Его не пугала перспектива мучительной жажды, он приноровился голыми руками срывать напитанные живительной влагой упругие сочные плоды с местных гигантских кактусов, тем самым спасая свое иссохшее тело от полного обезвоживания.
Он выбрал именно это время года. Чтобы бродить нагишом, никем не замеченный, по раскаленным пескам, чтбы никто не посмел его как-то определить или же причислить к чему-то конкретному. Он не убегал ни от себя, ни от предвзятости общества или отдельно взятых индивидуумов. У него не было ни плана, ни цели, лишь синее небо над головой. Свист ветра порой был оглушающим, а иногда затихал настолько, что казался робким и почти не живым. Хруст крупных белоснежно-перламутровых песчинок помогал держать ситуацию под контролем.
По ночам он был готов к головокружительным контрастам и смене состояний. Перепады температур и яркости окружающего мира обескураживали и ошеломляли, а порой резали по живому словно бритва.
Лишь бы никто не встретился на моем пути,- словно заученную наизусть мантру повторял про себя Рауль, прогибаясь под тяжестью невообразимого зноя днем и не менее изнуряющей тяжестью прекрасного переполненного звездами неба ночью. Его уединение должно было остаться нетронутым. Это было то самое единственное и неприкосновенное, на что никто не имел права покуситься. Присутствие другой жизни, человека или зверя, причиняло почти что физические страдание. Раулю гораздо предпочтительней было затеряться среди вечно подвижных и неугомонных раскаленных песков, чем вынести чужое присутствие.
Оставьте меня в покое,- именно с этих мыслей начинался каждый новый день.
Рауль мог долго всматриваться в обетованные синие небеса, его кожа была прожжена неиссякаемыми лучами, лицо обветрилось, а губы потрескались. У него не было потребности в излишествах, благах цивилизации, чьем-то обществе, сострадании и чужой помощи. У него не было, казалось, пристрастия к чему-либо, его личность, высушенная, выцветшая, иссохшая и обезвоженная, по инерции продолжала быть, хотя уже давно не наблюдалось ни склонности к этому, ни тенденции. Ему представлялось совершенно невозможным вернуться в обитель мирской жизни и праздности, к пресыщенности и перенасыщенности. Он порой снимал обувь и шел какое-то время босиком, хотя выбрасывать обувь казалось безрассудством, поэтому он продолжал носить на себе этот почти что мертвый груз.

Одним из живописных вечеров, окрашенных сочной густой оранжевой дымкой и теплом заходящего солнца, Рауль подошел очень близко к разлитому на большие расстояния соляному озеро, которое прозрачным зеркалом застыло словно в далеких междумирьях. У его берегов произрастали несколько худосочных и чахлых деревьев, давным-давно растерявших свою листьву, а, впрочем, скорей всего, никогда ее и не имевших. Рауль уставшим взглядом обвел сюрреалистичный пейзаж и решил заночевать у берегов пруда. В этой стеклянной воде не было ни намека на жизнь, лишь белесые кристаллы соли образовывали причудливые формации всех форм и размеров, были и такие, которые издалека напоминали застывшие человеческие фигуры, превратившиеся в соляные столбы. Цвет умирающего солнца окрашивал их в леденящие душу угасающие оттенки оранжевого, которые плавно замещались потуторонними лилово-синими сумерками. По мере того, как бездонное и необъятное небо приобретало мистический и какой-то неземной фиолетовый оттенок, постепенно на его поверхности стали проявляться блеклые бескровные полупрозрачные звезды. Раулю казалось, что он мог слышать, как они что-то шепчут. Небо начало необратимо чернеть, и Рауль, лежа на быстро остывающих жестких песках, бесстрастным взглядом взирал на неистово падающие с неба звезды. Млечный путь воздушным многоцветным облаком раздулся над бесплодной пустыней, туманности и межзведный газ почти что касались охваченных ночным холодом песков, а звездная пыль готова была снизойти в подставленные ладони. Раулю показалось, что небо распахнулось перед ним, оставалось лишь сделать шаг и упасть вверх, чтобы навеки сгинуть в непостижимой вечности бытия. Также ему показалось, что через настежь распахутое звездное небо кто-то снизошел. Рауль, стараясь унять бешеное сердцебиение, вскочил и принялся оглядываться вокруг. Звездный свет был разлит по мерно вздымающейся пустынной поверхности, по зеркальной поверхности пруда, соляным кружевным узорам и далеким барханам. Там, у пруда, он словно бы увидел чей-то силуэт в сгущающихся сине-лиловых сумерках под летящими стрелами падающих звезд. Звездные всполохи отражались от поверхности этих очертаний.
- Кто здесь?- севшим голосом произнес Рауль.
Откуда-то доносился мерный гул других реальностей, сокрытых от привычного взора, а также недостижимых далей.
Этот намек на силуэт был издали подобен античной статуе, некто, сидящий на берегу и протянувший одну руку к падающим звездам и космической бездне. Словно бы умоляя бездонную пропасть забрать полностью и безвозвратно. Вдали шелестели передвигающиеся пески. Рауль неуверенным шагом направился в сторону незнакомого силуэта, которого, он мог поклясться, не было на этом берегу, когда он сюда прибыл. Как только он сделал несколько шагов, силуэт встрепенулся, издал непонятный звук на повышенных частотах, а затем встал и убежал прочь по зеркальной поверхность пруда, сгинув в его отражении, усыпанном звездной пылью. Рауль решил пуститься следом и выяснить, кто посмел нарушить его покой и уединение в пустыне, но неизвестный гость бесследно исчез посреди озера. Звезды мерцали и сверкали этой ночью чересчур ярко и даже надменно, и, отражаясь в озере, приобретали еще более яркое сияние. Рауль оказался на отдаленном берегу озера, на котором начинались высокие белоснежные дюны. Ирреальные гладкие поверхности светились под светом далеких светил. А среди них, будто застыв, смиренно и неподвижно стояли не менее белоснежные статуи или же то, что было им подобно. Сгорающие на небосводе звезды беззвучно проносились мимо, всполохами окрашивая затвердевшие поверхности таинственных статуй. Были ли это статуи? И если были- то откуда? 
Раулю показалось, что они пришли в движение, но очень медленное и будто бы неуверенно.
Вот что с нами когда-то стало. Но мы преодолели и это.
Чей-то шепот словно гипнотизировал.
Не пытайся нас поймать. Не пытайся нас постичь.
И что-то сверкнуло. В небе словно из ниоткуда, с той стороны бытия и жизни возникло нечто длинное, узкое и сигарообразное. Блестящее, обтекаемое, чем-то подобное покрытому фольгой дирижаблю без иллюминаторов и крыльев, а затем Рауль не заметил, как его что-то подкосило и заставило рухнуть без сознания на один из барханов.

Венера восходит. Сумрак рассеивается. А где-то вдали завывают ветра. Сизая дымка стелется над поверхностью дюн.
Рауль очнулся и ощутил на зубах скрежет белоснежного песка. Это было пробуждение не из легких, но оно было молниеносным. Звезды вновь стали блеклыми, водянистыми и почти бесцветными. Над ним ярким алмазом блистала утренняя Венера.
Мы очень обеспокоены.
Он вновь услышал чей-то голос. Нет, это был даже не голос, это было подобно мысли, но зародившейся в чужом сознании и перенесенной в его голову. Он огляделся.
Желаешь нас видеть? Хочешь, чтобы мы создали видимость формы?
Небо было окрашено первозданной голубизной, нежной и невинной. И вдруг в этом небе появилась белая точка, а затем дивный цветок, подобный белоснежному лотосу распустился во всем своем великолепии.
Ты пытаешься достичь вершины?
Оттуда, из недр небесного цветка по полупрозрачному лучу спустилось неизвестое создание. Похожее на человека, но какой-то неестественной кукольной красоты с гладкой фарфоровой кожей без изъянов, с длинными гладкими белоснежными волосами. Раулю трудно было определить пол существа, но больше всего его поразило то, во что это существо было одето. Это напоминало закрытый плотно облегающий костюм из ткани, похожей на фольгу, блестящей и серебристой. Хорошо, что было утро и солнце было не в зените, а иначе фольга подобно зеркалу отражала бы палящие лучи. Существо, хрупкое и почти прозрачное, летящей и скользящей походкой направилось к Раулю.
Ты стремишься к небожителям. Ты жаждешь восхождения ввысь, не так ли?


Он был как фольга. Его и хотелось смять как фольгу и отбросить куда подальше за ненадобностью. Как все они надоели! Без разницы- реальные или нереальные, истинные или ложные, выдуманные или невыдуманные. Они были подобны бессмысленному белому шуму, помехам, которые хотелось отключить.
Мне не интересно как ты себя представишь и кем назовешься. Ты мираж, но даже как мираж ты несуразный, сплошное недоразумение.
Если я исчезну, то исчезнешь вместе со мной.
Неужели тебе даже не любопытно? Представители твоей цивилизации готовы в любой момент стереть друг друга с лица земли. Это прозойдет очень скоро.
Мне все равно. Я даже не против быть единственным человеком на этой планете.
Существо готово было улыбнуться.
Раз тебе все равно- то тогда ты готов обнулить и себя. Не этого ли ты так хотел все это время?
Рауль недвижимо стоял напротив существа, облаченного в подобие фольги, а пески колкими частицами проносились мимо, царапая его ноги почти что до крови.
Зачем вам меня обнулять? Какое вам до этого дело?
Просто смотри, что произойдет.
Из воздуха возникла и образовалась неизвестная формация, искристая и блестящая, которая плавно приняла форму идельного серебристого шара, словно бы покрытого фольгой.
Оставь меня в покое- мысленно приказал Рауль существу.
Я и появился только потому, что ты желал, чтобы тебя все оставили в покое. Я- последствие тебя самого.
Рауль, почти не моргая, пристально всматривался в серебристый шар, который неровно и даже нервно передвигался в слоях атмосферы, нарушая все известные законы гравитации. Для этого шара гравитация представлялась чем-то мнимым.
Залезай внутрь. Это- твой финал как для личности.
Как для человека? Рауль вопросительно приподнял припорошенную пылью бровь.
Залезай внутрь- и узнаешь.
Рауль, махнув на все рукой, направился в сторону неизвестного шарообразного объекта, который, низко покачиваясь над белесыми утренними дюнами, издавал тонкий протяжный едва слышимый звук.
Шар распахнулся. А внутри его ожидала серебристое пустое пространство, окутанное чем-то наподобие фольги. Без окон. Это было похоже на кокон, в котором ему предстояло превратиться в нечто иное.
Ты полетишь со мной?
Ты же сам знаешь, что у тебя нет необходимости в чьем-либо обществе. Теперь у тебя есть шанс навсегда оборвать все связи и саму возможность создавать какие-либо связи. Будь то с другими живыми существами или же с пространством и временем.
Трансляция удалась. Рауль понял каждую мысль неведомого гостя.
Это шар перенесет меня в безвременье?
За пределы времени. За пределы пространства. За пределы собственной личности. За пределы форм. Ты станешь самой сингулярностью. 
Значит, быть мне сингулярностью, подумал Рауль.
И шагнул внутрь серебряного шара.