Казалось, вокруг была одна чернота с примесью различных оттенков синего и фиолетового. Их было трое, и они молча плыли в небольшой лодке по черному шелку безбрежного моря. Только волны шумели. Им нравилось молчать. Зачем говорить, когда тишина может дать гораздо больше? Лица их были сосредоточены и почти неподвижны. Звезды искрились где-то наверху, но так и не смогли привлечь к себе внимание этих людей.

Все это придумал высокий мужчина в выцветших обветшалых одеждах, сейчас он пристально вглядывался в черный подвижный мрамор за бортом и поглаживал начинающую расти бороду. Его одежда была грязной, но он знал, что то, к чему они так стремятся по этим волнам цвета мазута, очистит его. Рядом с ним сидел второй мужчина, он был на пару лет моложе, но лицо его также покрывала борода, а одежды отличались ветхостью.

Напротив них, по-царски выпрямив спину, с высоко поднятой головой восседала, словно на троне, женщина лет тридцати пяти. Она выглядела так, будто бы сбежала с бала. Ее вечернее платье до пят струилось по фигуре, выгодно подчеркивая ее стройность, и искрилось нежно-голубым цветом молодого девственного неба, чуть тронутого предрассветной дымкой. Волосы ее едва доставали до плеч, но были пышны и сильно залакированы, что даже ночному морскому ветру не удалось их потрепать. Она выглядела белесой жемчужиной, сверкающей и переливающейся перламутром. В ее глазах не было отреченности, как в глазах ее спутников, в них вспыхивали молнии решимости, да были такой силы, что казалось, будто они, зародившись на радужной оболочке глаз, выпорхнули электрическими птицами с острыми и длинными перьями и взмыли в бездонную чернь неба, ударив по этому надменному недостижимому куполу самым мощнейшим разрядом, затмив на какое-то время блеск вечно мерцающих звезд, которые, в отличие от обычных молний никогда не потухнут, а наоборот, будут светить вечность, да не одну.

Наконец вдали они увидели приближающийся силуэт. Нужное само плыло в руки. Задумчивая одурь тотчас слетела со всех троих. Возникло напряжение. Главный мужчина медленно, но величественно встал и так и стоял, пока их лодка не поравнялась с целью. Этой целью была огромная плавающая в безбрежности моря платформа. На ней не было людей, всех их словно унесло попутным ветром.

Вся поверхность этой платформы была уставлена большими белыми вазонами с водой, в которых стояло бесчисленное количество тюльпанов всех возможных цветов. Это огромное поле срезанных цветов дрейфовало в водах мирового океана, оно плыло, поддаваясь подводным течениям. Его видели в разных концах света, но никто не знал, кому принадлежит эта плавающая плантация. Но, по всей видимости, эта платформа с цветами никому не принадлежала, она была самобытна. Она была личностью. Цветы, будучи срезанными и соответственно, заведомо обреченные на смерть, приходили сюда добровольно, чтобы умереть красиво, под шум волн. Да, это было кладбище тюльпанов, чьей последней обителью стало море. Неистово цветущие тюльпаны доживали свои дни. Ни одного из них не постиг ужас увядания, засыхания и гниения. Им была дарована морем вечная красота. Именно за ней и охотились многие люди, но почти никому не удавалось завладеть ни цветами, ни даром вечной красоты.

 Мужчина привязал крепкими веревками свою лодку к платформе. Убедившись, что связь прочная, он, сделав глубокий вдох, шагнул на платформу. Тюльпаны тихо, но сочно зашелестели своими лепестками. Мужчина понимал, что ничья нога еще не ступала на эту платформу, а значит, все они- первопроходцы, которые ходят по лезвию ножа.

Он остановился и оглянулся на своих спутников, которые смиренно сидели в лодке в напряженном ожидании. Еще до отплытия была негласная договоренность ступать на платформу по одному. Шелест тюльпанов усилился, когда мужчина сделал еще пару шагов вглубь платформы. Он знал, что цветов здесь будет много, но не предполагал, что настолько. Это было очень большое поле, его очертания тонули в ночном мареве.

Вдруг откуда-то слева раздался резкий свист пули, затем последовали и другие. Приглядевшись, мужчина увидел, как из воздуха с разных сторон вылетают разнокалиберные пули. Кто-то невидимый простреливал пространство. Это был не человек. Видимо, платформа была не так проста, как казалось на первый взгляд. Она могла за себя постоять. Мужчина это понял сразу. Он, не теряя времени, опрометью кинулся к белым керамическим чанам, в которых стояли тюльпаны, и быстро принялся набирать букеты. Пули со свистом проносились у него над головой, но он продолжал набирать в руки цветы до тех пор, пока они не начали вываливаться на пол. Тогда мужчина бросился обратно. Когда он спустился в свою лодку и положил цветы на днище, то заметил одобрительный взгляд спутников.

Второй мужчина, который был значительно моложе, тут же встал и направился на платформу. Он был осторожен и пригнулся, направляясь к цветам. Пули по-прежнему проносились в воздухе, но это не помешало ему благополучно достичь цели и набрать охапку цветов. После этого он сразу побежал в сторону лодки. Как только женщина увидела, что он возвращается, то плавно встала и решительно направилась к платформе. Мужчины неуверенно переглянулись, зародился страх. Платформа явно была расстроена таким недружелюбным вторжением. Она готовилась вступить в схватку. Но женщина, ни разу не вздрогнув от свиста пуль, грациозно шла к белым вазонам, словно королева к своим поданным.

Она наклонилась над цветами, неторопливо вдохнула их аромат и поцеловала лепестки, которые ей ответили тихим шелестом. Рукой она погладила их головки, как бы ублажая их перед совершением предательства. Затем она обхватила тюльпаны руками, голова пошла кругом, они тревожно заскрипели листьями, а потом она резко выдернула их из чрева белого вазона. Тюльпаны застонали. Не то плач, не то молитва. Охапка не была огромной и поэтому помещалась в одной руке, другой женщина нежно их гладила, как маленьких детей и мысленно пела им колыбельную под аккомпанемент ветра. Она медленно шла в сторону лодки, лишь под конец прибавила шаг. Мужчины, заметно нервничая, протягивали ей руки, чтобы помочь. Она в ответ протягивала руку, чтобы эту помощь принять. Но в какой-то момент она вздрогнула и поднесла свободную руку к груди, из которой начала сочиться темно бордовая, а при ночном сумраке и вовсе черная, струя крови. Глаза заволокло дымкой забвения, руки ослабли, а рука, сжимавшая тюльпаны, разомкнулась, и цветы как мотыльки вылетели из ее объятий и, покружив в воздухе, плавно опали рядом с истекающим кровью телом женщины, которое упало на несколько мгновений раньше. Некоторые тюльпаны нежно коснулись ее лица и рук, благоухающим кольцом сомкнулись вокруг. Они сплели из своих шелковистых соцветий и упругих листьев могилу для той, что осквернила их собственную могилу. Теперь они едины. Только она уже умерла, а у них есть еще пара часов жизни.

Мужчины в оцепенении упали на колени возле женщины. Один трогал ее лицо, пытаясь увидеть в глазах признаки жизни, но глаза были мертвы, ибо превратились в сплошное стекло, отражающее вечные непобедимые тлением звезды. Другой коснулся кровавого ручья, бившего из пораженной пулей сердца. Сперва огненно-горячий, ручей постепенно остывал, теперь же его температура была равноценна температуре холодного моря, взявшего их в свои тиски.

Платформа убила ее за желание присвоить красоту цветов. Платформа не простила излишней самоуверенности и ощущения безнаказанности. Мужчины держали покойницу за холодные руки. Она словно была осколком голубоватого предрассветного неба, и они знали, что скоро ночь свернется клубком, и это небо придет и заберет ее в свои владения. А пока они неподвижно сидели у остывшего тела, окруженного прекрасными благоуханными умирающими цветами посреди безбрежного моря.