Золотая ладья рассекала безмятежные воды словно острое лезвие нежную кожу. Ладья была изысканна. Увенчанная тяжелыми изощренными орнаментами и узорами, она казалась почти невесомой и словно бы летела над гладкой водной поверхностью. Бескрайнее море у подступов к величественному городу расслаивалось на множество каналов, их блистательные зеркальные воды искрились даже во мраке ночи. 
Это был город-дворец, петляющие извивающиеся водные каналы которого были окружены и увенчаны великолепием величественной архитектуры. Город балов и маскарадов, где жители, облаченные в самые причудливые и дивные одежды, предпочитали скрывать свои лица за витиеватыми масками из золота, драгоценных камней и пышных летучих тканей. Это был город-кружево, где здания напоминали ажурное изваяние, со всем своим изяществом ускользающие в небеса. Это был город-песня, город-поэзия. 
Главный дворец распахнул свои объятия навстречу морю, и оттуда тонкой лентой, обрамленной пылающими торжественными брызгами фонтанов, в окружении вечнозеленых деревьев нес свои мирные воды узкий канал. По этой голубой ленте к дворцу скользили многочисленные судна и находили свое временное пристанище в бассейне главного дворцового фонтана, великолепного в своем изяществе. 
Жизнь обитателей этого города не была идиллией или утопией. Она была неведением и благословенным не столько незнанием, сколько нежеланием что-либо знать. Они появлялись словно бы из ниоткуда, материализовались в окружении дворцовых неиссякаемых богатств, облаченные в самые искусные и поражающие воображение одежды. Они не задумывались, зачем, почему и для каких целей они появились. Их тела были почти что сотканы из воздуха и легки на подъем, и с самого начала своего появления они предпочитали скрывать свои лица под изощренными масками. Но по каким-то причинам лица некоторых жителей начали исчезать: черты сначала бледнели, потом размывались, а затем и вовсе превращались в безликую массу полупрозрачного вещества. Именно с началом обезличивания некоторые вынуждены были впервые задуматься о смысле происходящего. Появились вопросы без ответов. 
Повсеместно простертые тихие воды превращались в бесконечные зеркала, купола и пики дворцов возносились к небесам, а их отражения тянулись к подводным глубинам. Авалуна созерцала ровные симметричные узоры, любуясь ничем не потревоженной гармонией. Золотая ладья излучала ослепительное сияние, и все те, кто оказывался свидетелем этого великолепия, невольно закрывали глаза и отворачивались. Авалуну нарекли посланницей солнца, а ее золодую ладью- сошедшим с небес светилом. Сама Авалуна не помнила, как именно она появилась на свет и откуда у нее взялась ладья из блистающего золота. Со стороны она действительно казалась спустившейся с небес птицей, сотканной из чистого света. 
Она все ближе подлетала к главной дворцовой гавани. В мощных фонтанных брызгах утопали застывшие в танце золотые фигуры. Авалуна почему-то была уверена, что когда-то они были живыми и подвижными, но что-то заставило их превратиться в холодное золото. Но не в сияющее золото, плазменное и горячее, из которого была соткана ее ладья. А в золото твердое и безжизненное. Их руки были распростерты, глаза широко распахнуты, а тела обездвижены. Они словно хотели заключить ее в свои объятия, прогнать всплеском рук или же поразить неистовством своих страстных движений. Наверное, та же самая сила, что увековечила их, замуровав в золоте, теперь стирала лица и превращала их в бледные сгустки плазмы. 
Никто не посмел оспаривать установленный порядок, и все играли свои роли, точнее, все просто были, кем они были. Играть и притворяться не было ни желания, ни необходимости. Изобилие и пышная роскошь крепко сжимали в своих горячих удушливых объятиях. 
Ладья послушно пришвартовалась в роскошном бассейне огромного королевского фонтана напротив самого грандиозного дворца. Ее цвет сравнялся с цветом застывших в танце золотых статуй, омываемых торжественными брызгами. 
Авалуна знала, что произошло что-то немыслимое и необратимое. Маски тех, кто ее сопроводил внутрь дворца отличались повышенной изысканностью и буйным изяществом форм и красок. Высокие своды дворца разомкнулись. Куполообразные потолки почти достигали небес, с их темно-синих поверхностей взирали золотые звезды и тихо опадали на головы проходящих мимо. Но вокруг нее висел густой туман, она будто вдыхала тяжелые пышные облака, была ими опьянена и обездвижена. Она захлебывалась самим неистовством жизни, не в состоянии понять, откуда хлестал этот животворящий поток. Нечто важное и существенное было скрыто от ее взора. Что от нее требовалось? Что от нее ожидали? Кем она все это время для них была?

 Спрятанное внутри города золото просилось наружу. Оно являло себя и напоминало о своем присутствии. Это золото также дремало непробудным сном внутри нее самой. Что-то было готово вырваться из ее груди, эссенция, непостижимый дух.
Главный зал, увенчанный многослойными золотыми люстрами и канделябрами, сверкал от переизбытка роскоши. Все гости, приглашенные на очередной бал-маскарад, испуганно застыли в своих пышных платьях и дорогих одеждах, даже ажурные складки и пышные кружева не смели пошевелиться от дуновения внешнего ветра. На полу были беспорядочно разбросаны карнавальные маски. А большой просторный зал постепенно начал заполняться туманом и дымом. И она наконец увидела. В самом центре зала в грациозных движениях навсегда замерли король и королева. Один из сопровождающих аккуратным движением сдернул маски с их лиц, и все тотчас ахнули: лица были начисто стерты, а вместо них переливалась жемчужным блеском полупрозрачная белизна, лишенная каких-либо черт. 
Так не может больше продолжаться. Мы становимся безликими.
Авалуна не могла слышать эти безмолвные отчаянные крики. Она должна была что-то предпринять. 
Возможно, город дает нам понять, что ему нужна Золотая маска, первопричина всего.
Она не обратила внимание на того, кто высказал эту мысль. Но мысль эту тотчас подхватили остальные.
Золотая маска- в каждом шепоте, в каждом движении духа. Золотая маска была негласной первопричиной появления всего и всех, главным источником изобилия и самой жизни. Остановилось вечное празднество, застыл в потоках безвременья карнавал, окаменели энергетические круговороты. Все словно впервые полностью и необратимо очнулись от блаженного неведения и внимательно огляделись вокруг, вопрошая.
Для того, чтобы найти маску- нужно покинуть благословенный город и отправиться за его черту в обитель необъяснимой пустоты. Именно эта пустота отбирает наши лица, именно эта пустота скрывает в своих недрах Золотую маску. Если мы не найдем Золотую маску- пустота поглотит все. 
Авалуна не знала, как относиться к этим историям. Она никогда не имела каких-либо верований или мнений. Она просто была с самого начала своего существования. Кто придумал все это? Кто даровал формы и образы? 
Только сошедшее с неба светило сможет прорезать пустоту. 
Но что плохого в том, чтобы стать пустотой? 
Синее небо давило своей бездонностью, и на его фоне золото приобретало ядовитый блеск, всепроникающий и вездесущий. 
Авалуна поспешно покинула дворец, ощущая, как ожидания всех окружающих впивались ей под кожу острыми иглами. Прежде, когда она бесцельно летала в своей сверкающей небесным золотом ладье мимо уходящих в вечность зеркальных лабиринтов и раскинувшихся затопленных дворцовых площадей, перед ее взором не раз открывались пугающие сцены. Низвергнутые вниз летающие лодии и корабли, в них- безжизненные тела без лиц. Ленты и цветы потоплены и своим гиблым тлетворным видом разрушают гармонию величественной водно-зеркальной симметрии. Одна молодая девушка, широко раскинув руки, распласталась на дне своей когда-то парящей в воздушных потоках лодке, ее платье было настолько пышным и увесистым, что лодка начала медленно наполняться прозрачной водой и плавно идти на дно. Пестрые перья ее маски колыхались на ветру, но лица под этой маской уже не было. Девушка медленно тонула в своей праздничной тяжести. Тонула, безликая и бездыханная.
Эпидемия безликости накрыла прекрасный город с его незыблемой горделивой красотой и вечной торжественностью. И Авалуна знала, что все в этом городе возлагали надежды только на нее. Надежда висела мерцающей вуалью над головами скорбящих. Авалуна мчалась безудержной вспышкой над гладкими водными поверхностями, спрашивая саму себя, достоин ли этот вечный праздник спасения. 
Она была готова отправиться в пустоту и отыскать Золотую маску, чтобы вернуть улетучившуюся гармонию и вновь обрести потерянные лица. Она сомневалась в правильности своих действий, но бездействие представлялось ей непростительным.
Все жители города собрались на ее проводы. Золотая ладья на прощание сверкнула своим небесным золотом и отправилась по ту сторону разграничительного барьера.

 Каменистая холодная земля почти что ранила кожу. Ее ледяное дыхание обжигало словно пламя. 
Авалуна посмотрела на свои грязные, потрескавшиеся руки с грубой кожей и сломанными ногтями. Руки были испачканы землей. Ее запутанные волосы покрывали лицо и препятствовали дыханию. Казалось, что-то ускользало, что-то только что ускользнуло. За всем этим- теплилось нечто большее. Чей-то восторженный возглас из-за гор или же прикосновение руки. Но вокруг- лишь одна разрытая искореженная голая земля. Она опустила свои заледеневшие руки в небольшую яму. Так теплее. В нескольких метрах от нее находились другие люди, вроде бы и знакомые, но и незнакомые вовсе. Она видела их впервые, но все же будто бы встречалась с ними раньше. Люди эти были беспорядочно разбросаны над коричневой застывшей от холода землей под тяжелыми серыми небесами, а вокруг рапростерлись бесконечные горы. 
Бесплодная земля. Ничего не вырастет. Это не земля- а камень. 
Авалуна вслушивалась в их измученные голоса, которые достигли флегматичного безразличия от дикой усталости и невозможности что-либо исправить. Она перевела дух- и вновь возникло ощущение, что нечто сокрытое и тайное явило себя. Подземный источник живительной воды? Или же далекое воспоминание?
Закончились зерна. Пора возвращаться. Нужно успеть дотемна. 
Ее руки болели от холода, пальцы, почти сведенные судорогой, не слушались. Вроде бы все было как прежде. Она встала с колен, ее дыхание превратилось в пар и мгновенно улетучилось, она послушно и безропотно последовала за группой одетых в лохмотья людей, согнутых и почти что сломленных. Они брели друг за другом по узким горным тропам на краю пропасти, и жидкий серый снег сыпался на их головы словно мука. Авалуна прикрыла свои длинные черные волосы изношенным платком и смиренно отметила, как тонок и скуден снежный покров. Ее посиневшие пальцы постепенно отогревались. Они шли несколько часов в сгущающихся сумерках, и наконец за очередным поворотом показался архипелаг огней. Люди разбрелись по разным углам, а она же бессознательно направилась в сторону своего дома. Изнутри дом был наполнен огнем, теплом и уютом. Чьи-то любящие руки поднесли ей масляный хлеб и горячий чай. Уставшие обветренные лица, сморщенные от сухости и прожитых лет окружили ее. 
Если урожай погибнет- нам тоже придет конец. Остался еще один мешок зерен. 
Ее голова коснулась подушки, а мнимая мягкость одеял и тяжелый давящий жар от костра одурманивающим коконом окутали ее.
Завтра настанет новый день. 
Но завтрашний день кроме холода и снега больше ничего не принес. Где-то сошла лавина. Где-то стал непроходимым перевал. Нежные недавно появившиеся почки на деревьях за ночь почернели и опали. Одинокие маленькие благоуханные розовые цветы покрылись слоем тонкого льда, а под вечер стекли на землю и были в нее втоптаны. Авалуна наблюдала, как несколько пар коричневых рук у костра чистили овощи и готовили чай. Крепкий горячий чай на какое-то время вернул ей остроту зрения и ясность мысли. 
Что мы можем сделать?- услышала она свой огрубевший почти что гортанный голос. 
Мы уже посадили все семена, которые у нас были. Но мир не благосклонен. 
К костру тянулись люди, громко и оживленно переговариваясь. Их голоса смешивались со звуками, которые издавали животные, с далеким плеском воды и гулом горных вершин. 
Есть поверье, что в священных землях затеряна золотая маска. Если бы только добыть кусочек этой маски- все бы сразу наладилось.
Где священные земли и как туда попасть?
Голос Авалуны приобрел большую глубину и объем.
Нужно идти на восток, пересечь горные цепи, добраться до зеленого озера, посреди этого озера будет остров с золотыми вратами, за этими вратами и сокрыта золотая маска. Это первоисточник всего. 
Авалуна уже где-то слышала эту легенду. Может, тот же самый мужчина с глубокими морщинами и синим тюрбаном уже рассказывал когда-то эту историю?
В последующие дни снегопад усилился, и холод сковал горные ручьи. 
Все зерна погибли. Молодые листья и первоцветы замерзли насмерть. 
Я отправлюсь на поиски Золотой маски. И я ее вам добуду. 
Авалуна объявила всем о своем решении.
Ты не можешь отправиться туда одна. Это- верная смерть.  
Среди жителей начался переполох. Все спорили, лили напрасные слезы и не могли определиться.
Это был их приговор- лед и замерзшая земля. Они не знали иной жизни. Короткое лето в этих недоступных местах несло на себе отпечаток вечной мерзлоты. Оно проходило быстрей, чем его успевали заметить. Авалуна понимала, что годы, как прошедшие, так еще не наступившие, утратили свое значение и все, что составляло границы ее мира- было заключено в объятия этих надменных суровых гор. Но все же ей продолжало казаться, что где-то и когда-то она была причастна к чему-то неизмеримо большему. 
Там за заснеженными темными горными перевалами должно быть что-то, кроме этого вечного ледяного запустения. Пришло время нарушить привычный порядок и отменить приговор. Все это понимали. Не могли не понимать. 
Она готова была пойти на риск и принести себя в жертву. 

 На следующий день они вышли задолго до появления рассвета. Шли навстречу колким снежным бурям, продираясь сквозь буран как сквозь терновник. С ней отправились еще более десятка людей. Вереницы дней были смазаны и размыты нескончаемой метелью. 
Авалуна почти не чувствовала своих рук, она вся целиком и полностью была продолжением льда. Но не могла уйти ни с чем. Мифы на то и мифы, они не воплотятся по мановению рук или вспыхнувшему желанию. Искренняя вера может сдвинуть горы, говорят местные жители, которые давным-давно были раздавлены горами. 
Ни озер, ни храмов. Лишь мягкий пушистый снег и белоснежные покрывала первозданной тишины. Пора признаться- она осталась одна. Все, кто шел за ней по ее следам- полегли. Под ними провалились льды, их в ущелья и пропасти унесли лавины, а кто-то просто посинел и больше не встал. Неужели так и должно быть? Кто даст им надежду и поможет обрести веру? Порой на ее пути попадались замерзшие развалины и покосившиеся почерневшие от старости и сырости заброшенные хижины пастухов. Сама весна забросила эта место и не смела касаться его своей теплой рукой. От ее заботливой сырости будет прозелень в белье и мхи в трещинах древесины. Когда-нибудь ее щедрая всепроникающая влажность напитает почвы и облагородит цвет садов. 
Им необходимо во что-то верить. Вера- это все, что у них осталось.
Отчаявшись, Авалуна решилась на кощунство: голыми почти совсем онемевшими руками она вцепилась в поцарапанную прогнившую древесину. Острыми камнями принялась отесывать этот более не пригодный к жизни материал, придавая ему хоть какое-то подобие формы. Кто может узнать? 
Она скажет им, что нашла остатки древней золотой маски у подножия разрушенного и занесенного снегом храма. Конечно, за все эти столетия маска оцвела и утратила свой золотой блеск и лоск. Превратилась в обычное ничем не примечательное дерево, но от этого не утратила своих свойств. Она по-прежнему артефакт и объект для поклонения. Как им будет угодно. 
Авалуна ощутила, как в ней вспыхнул огонь, разлился по ее почти обездвиженным рукам, разрумянил щеки и вселил надежду в то, что еще не все было потеряно. Если на самом деле надежды нет- она ее выдумает. Она своими руками создаст святыню, которую будут чтить поколениями. Лишь бы только дать хоть каплю веры. Это ложь во благо. Благородная золотая ложь.

 Как она вернулась назад- она не помнила. Ей хотелось поделиться спасительной ложью, выплеснуть ее как раскаленные искры из своей груди и заразить ею вечно обездоленных горных жителей. Ее заметили на рассвете. Несколько худых жилистых коричневых рук внесли ее в хорошо прогретый дом и обернули мохнатыми шкурами. Жар кусался и скреб своими когтями по ее телу, по разгоряченной коже, его грубые хищные ласки пробудили ее от глубокого забвенного сна. 
Теперь все наладится. Я принесла вам золотую маску. То, что от нее осталось. 
Измученные уставшие глаза округлились, брови взлетели почти до небес. 
Но еще никто и никогда... 
Я первая, кому открылась святыня. 
Она заставит их поверить во что бы то ни стало. Придется напомнить о жертвах- всех тех, кто погиб, сопровождая ее в этом паломничестве. 
Их руки выудили затвердевший кусок шершавого сырого дерева. Авалуна прижимала его к своей раскаленной груди и знала, что все эти руки готовы были разорвать ее грудную клетку и вытащить святыню из недр ее все еще бьющегося сердца. Как же было велико их желание поклонения! Они по очереди рассматривали то, что было представлено им останками золотой маски, ее всемогучими мощами, а их голоса словно стали звучать на совершенно иных незнакомых языках. 
Они построят святилище, подумала про себя Авалуна. 
И действительно, они в этот же день возвели святилище. 
Теперь все наладится. Теперь все будет иначе. 
Все верили со всем имеющимся в них неистовством. Их вера почти что физически ощущалась как ослепительно яркие лучи небесных тел. Несколько дней спустя один из жителей заявил, что на рассвете видел в небе огненную колесницу, которая благословила ранее проклятое поселение. А еще через неделю уютное влажное тепло окутало долины своими удушливыми пряными объятиями. Зазеленели горные луга, а деревья зацвели с новыми силами. В воздухе витал аромат молодой листвы, и сердца наполнялись надеждой. Зерна и семена взошли, и все находились в радостном ожидании урожая. 

 Когда Авалуна окрепла и встала на ноги, вынырнув из прогретых пыльных шкур словно из первобытной пещеры, она первым делом поспешила к святилищу. Это простое и скромное святилище постепенно превращалось в настоящий храм, днем и ночью над его строительством трудились десятки местных мастеров. Первоцветы и нежные сочные травы украшали алтарь, на котором величественно возвышалась простая неаккуратно и наспех выцарапанная камнем деревяшка. Она даже и на маску-то не была похожа. Огрызок, даже не пародия. И все же они поверили и весь свой нерастраченный душевный пыл направили на неистовые молитвы. И, похоже, молитвы не оказались напрасными. Жители заметно подобрели, приободрились и повеселели, стали гораздо более уважительно относиться друг к другу и даже искренне улыбаться.
Авалуна осторожно коснулась шершавой неровной деревянной поверхности, которую своими же руками изваяла словно из глины. И каково же было ее удивление, когда она заметила первые признаки зарождающегося золота! Или же это всего лишь игра света? Она схватила маску и вынесла ее на улицу, оголив перед всеми на вездесущем дневном свету. Невероятно, но золотые вкрапления действительно появились. Это подтвердили и другие жители, нарекли это истинным чудом и лишь укрепились в своей вере. 
Но Авалуна знала, что это вовсе была не золотая маска, а доски прогнившего разрушенного шалаша, затерянного на забытых горных тропах. Она собственноручно изготовила эту подделку. Но все же вместе с тем она знала, что словно поверх видимой и привычной им всем реальности простиралось нечто большее, словно дыхание многочисленных слоев, состоявших из разноцветного эфира и энергий. Когда-то и она, должно быть, ступала в одну из этих реальностей, а сердце трепетало от предвкушения и предвосхищения. Но это было неизвестно где, неизвестно когда, да и вообще, наверное, и не с ней вовсе. Но все же факт оставался фактом- то, что изначально не было золотой маской, постепенно в нее превращалось. Каждый день золота становилось все больше, оно как благородная плесень росло и простиралось по поверхностям храма и, полностью покрыв его внутреннее убранство, перекинулось на внешнее. Вскоре весь храм засиял и засверкал, как зажженная во тьме свеча, и к нему потянулись жители из других поселений. Шепот ветра и шелест трав были напитаны молитвами. Постепенно золото покорило близлежайшие территории и горы, и за несколько недель выросли могучие золотые стены, пики и шпили, расцвели бутоны куполов и сверкающими лентами раскинулись дороги. Город-Храм, Город-Дворец. Горы расступились, реки разлились и превратились в зеркала морей, рек и каналов. Вместо дряхлых скудных лохмотий возникли пышные роскошные одеяния, а жители, ослепленные поклонением своему новому божеству, в экстазе парили в танце, заламывая руки. Те, чья жизнь была наполнена одним лишь поклонением, в неземной эйфории вознесли руки к небу, и так и застыли, превратившись в статуи из чистого золота, а из их глаз хлынули струи чистой воды, обернувшись белопенными фонтанами. 
Когда Авалуна по утрам в рассветных лучах взирала на это неземное великолепие, то знала наверняка: она уже где-то и когда-то видела этот город в своем завершенном виде. То, что возникало на ее глазах- было всего лишь зародышем, из которого в будущем непременно вырастет нечто более грандиозное. 

Вскоре то, что было принято местными жителями за святыню, порождение великого обмана во спасение, засветилось потусторонним голубоватым светом и вспыхнуло. Это случилось на заре, и только Авалуна находилась в тот миг поблизости. То, что происходило, было в чем-то подобно горной лавине невообразимых масштабов. Это нельзя было остановить и обратить. Авалуна не решалась себя ни простить, ни оправдать. Все эти дни она бесцельно бродила по сияющим улицам праздничного города, с опасением восхищаясь его новоявленным великолепием и наблюдая за преображением жителей. Многие превратились в золотые статуи, а лица тех, кто сохранил человеческий облик- скрывались одно за другим за вычурными масками. У нее возникло ощущение, что золото отбирало их жизни, прорастало в них, вбирало их в себя. Золото прорастало и в нее, она чувствовала, как его ростки вгрызаются ей в душу. В одну из ночей, напитанную восторженно-тягостными раздумьями и приглушенным звоном, у изголовья появилась из ниоткуда сверкающая золотая ладья. Оказавшись в открытом пространстве, ладья увеличилась в размерах и воспарила. Как велико было искушение взойти на ее борт и величественно проплыть над дворцами и площадями, воспевая саму себя. Но Авалуна преодолела это желание- стать сошедшим с небес солнцем. И ладья покорно растворилась в воздушных потоках.
На следующий день из голубоватого сияния ложной маски вытекло дивное нечто и приобрело размытые очертания женского тела. 
Авалуна подошла как можно ближе к своему творению. И услышала голос внутри себя. 

 Я появилась как осколок твоего собственного духа и была взращена духом всех тех, кто мне поклонялся. Ваша непоколебимая вера материализовала меня в таком виде, который наиболее соответствовал вашим ожиданиям божественной манифестации. Я появилась как ваша надежда, потому, что вы жаждали надежды. Но именно ты первой вдохнула в меня жизнь. Своей волей к жизни. Одушевила меня силой своего духа. Ваш город вырос и вознесся высоко к небесам. Мне же настала пора вас покинуть, но часть моего духа навсегда останется с вами- она была преобразована в стены и купола этого города, что будет вас оберегать. Я ваше божество, которое вы сами создали и воплотили, наделив невиданной силой. Но вы потеряли себя в слепом поклонении мне. Вы продолжаете себя терять. Если не пробудитесь от этого сна- то станете безжизненным золотом и вовсе лишитесь своих лиц. Вы настолько укоренились в материи ритуалов, что забыли о главном: материя тленна и подвержена распаду. Не пытайтесь в нее прорасти и пустить корни. Вы многократно делали этот выбор и начинали свой путь заново. И в этот раз, проживая очередной цикл, я наконец говорю вам об этом. Вы можете укорениться в материи, и золотой город останется с вами на века во плоти, будет процветать, пока не осыпется и не обратится прахом. Пробудитесь ото сна. Этот город создали вы. Вы можете развоплотиться вместе с ним и освободиться из плена.

И где-то на периферии своего внутреннего зрения Авалуна увидела танцующих в предзакатном мареве торжественных людей, воскидывающих свои руки к небу. Танец-полет, воплощенный мираж, движения-молитвы, застывшие в густом сиропе ожившие заклинания. И кожа их покрылась нетленным блистающим золотом, их грациозные взмахи рук замерли почти что замертво, а стремление к полету было увековечено в плотной материи. Звонкие фонтаны объяли их пышной пеной и мерцающими брызгами. А великолепные дворцы кинулись к небесному куполу. Хвала и радость нескончаемому празднику, торжественному карнавалу и благоденствию золотых процессий!

Туманная синева по-прежнему застилала ее взор. 
Полупрозрачная плазменная дева продолжала лить мысленные слова в ее уши.

Этот город вознесется через несколько дней. Сегодня он начнет свое восхождение по спирали духа. Мне же пора переместиться в иное состояние и покинуть вас. Вы можете развоплотиться и вознестись вместе с городом, с его духом, а можете остаться с его плотью и прожить весь цикл заново, вростая и укореняясь, лишаясь себя в всепоглощающем почитании меня. 

В ушах стоял мирный звон. В мгновение- сотни километров пронеслись сложенными складками золотой пелены, и город предстал во всем своем величии. Впервые Авалуна увидела его со стороны, с высока, во всей своей цельности, собранности и единстве. Он был подобен ослепительному драгоценному многоступенчатому камню, из недр и пика которого вырвался мощный столп бело-голубого сияния. 
Но если мы выберем отправиться вслед за тобой, то город этот будет стерт с лица земли?
Он не будет стерт, он лишь пересечет границу видимости, грубая материя разрядится и вознесется в более высокие слои реальности. Город начнет свое восхождение через несколько дней. Он будет постепенно отрываться от земли и подниматься все выше и выше. 
Если мы последуем за этим городом- то на этом месте от нас ничего не останется? 
Для всего остального мира вы исчезнете на этом плане бытия. Что вас здесь держит?
Авалуна закрыла глаза, не в силах вынести повсеместное сияние блистательного золота. 
Неужели я тебя сотворила?
Мы все творим друг друга. Мы все возникаем из непроявленной пустоты. 
А затем сущность, неистово вспыхнув, голубой стрелой взметнулась в небо из самой сердцевины золотого блеска. И растворилась в иных оттенках небесной синевы, став частью бездонного воздушного океана. 

На следующий день золотой город оторвался от земли и начал свое восхождение. Авалуна растерянно наблюдала за непониманием и смятением его жителей. Мнения разделились, страх и восторг в равной степени завладевали душами. Она не имела права принимать решения за них. Она стояла на краю золотой тропы и грустным взглядом взирала на тех, кто так и не осмелился решиться. Они требовали ответов и обещаний. Но она не могла их дать. Они должны были решиться вопреки, а что будет дальше- неизвестно никому. С лиц срывались маски, золотые статуи падали с возрастающей высоты и разбивались, трещины рассекали доселе гладкие поверхности, прозрачные воды каналов обрывались и низвергались водопадами вниз, кто-то сломя голову в последний миг прыгал с обрыва, а кто-то наоборот- цеплялся за улетающий ввысь остов. Авалуна продолжала смотреть, как отдаляется прожженная солнцем и ранее неплодородная земля, как могучие деревья становятся мхами, как тонкими линиями петляют дороги и тропы, как расступаются и мельчают горы. И как сгущается глубокая неземная синева. 
Золотой город готов был войти в иную сферу реальности.